Чрезвычайные происшествия

 

Легально купить или продать нарезное стрелковое оружие в России, как известно, нельзя. Тем не менее оружейный бизнес, пока незаконный, разумеется, у нас уже есть: ежегодно в стране реализуется до 20 тыс. «стволов». До Америки, где годовой оборот составляет порядка 4,5 млн. единиц стрелкового оружия на сумму 2,5 млрд. долларов, нам пока далеко.

 

Впрочем, эти 20 тыс. – скорее условные, приблизительные, поскольку, составляя свою статистику, сотрудники правоохранительных органов стараются соотносить отчётную цифирь с реальным количеством изъятого ими оружия, с одной стороны, и с потерями, которые несут оружейные склады и отдельные люди в погонах, – с другой. Подход странный, но вполне объяснимый: если принимать в расчёт оперативные данные, хотя бы о ввозимом в страну оружии только через черноморские порты, цифра автоматически вырастет в пять раз. Поэтому оперативные данные и не считаются официальной статистикой – так намного удобнее. Ведь могут спросить: а куда это оружие девается? И ответить на этот вопрос правоохранителям будет нечего.

 

Согласно официальной статистике, с 1951 по 1991 год зафиксировано 412 случаев утраты сотрудниками правоохранительных органов и военными своего табельного оружия. Другими словами, за 40 лет у служивых пропало всего 412 стволов. О преступном бизнесе тогда и речи быть не могло, в те времена пистолетами не торговали. Табельное оружие тогда пропадало либо в результате краж, либо «по пьянке». Во всяком случае, так утверждает статистика: 80% потерявших оружие ротозеев находились в состоянии алкогольного опьянения.

 

А теперь сравните: с началом новейшей истории нашей страны представителями правоохранительных органов и военными было утрачено при различных обстоятельствах 181,5 тыс. «стволов»! Существуют базы данных, в которых собраны все сведения об утраченном людьми в погонах оружии, их ещё называют базами розыска оружия. У руководства МВД они считаются конфиденциальными и даже секретными, но рядовые сотрудники, вероятно, относятся к ним гораздо проще. Наверное, именно по этой причине CD-R с такой базой можно достаточно недорого приобрести.

 

Считается, что много оружия было утрачено военными и милиционерами в ходе первой и второй чеченских кампаний. На самом деле это не совсем так: если пересчитать потери, значащиеся в базах розыска (с номерами и точными наименованиями), то выходит, что в Министерстве обороны недосчитались примерно 4,5 тыс. единиц стрелкового оружия, а в МВД – около 7 тысяч. Согласитесь, что на фоне заявленной 181 тыс. эти потери погоды не делают.

 

Не слишком впечатляют и данные о количестве оружия, проданного незаконным путём с милицейских и военных оружейных складов: 37 единиц из оружейной комнаты, расположенной в здании УВД Ингушетии, 130 пистолетов со склада хабаровской Высшей школы милиции (половина «стволов» была откровенной рухлядью, изготовленной в 10–20-х годах прошлого столетия), ещё сотня «макаровых» из запасов транспортного УВД Ростовской области, в общем, как-то несерьёзно. Тем не менее вся эта мелочь складывается во вполне весомые без малого 200 тыс. единиц стрелкового оружия.

 

Но оружейный оборот составляют не только эти утраченные «стволы». Дело в том, что и военные, и сотрудники милиции, уличённые в реализации огнестрельного оружия, торгуют, как правило, отнюдь не собственным добром с родного склада, «оружейки» или, того хуже, из своей кобуры. У них имеется другой стабильный источник пополнения арсеналов: оружие, изъятое у преступников. Широко известна практика, когда изъятое в ходе милицейской операции оружие не фиксируется в протоколе или фиксируется частично. Известны и случаи, когда списанное и якобы уничтоженное оружие, захваченное у бандгруппы, неожиданно всплывало при раскрытии очередного преступления. Причём счёт здесь может вестись даже не на тысячи, а на десятки тысяч.

 

Менее года назад в Архангельске осудили пятерых милиционеров, промышлявших торговлей огнестрельным оружием. Началось всё с того, что сотрудники местного УВД (теперь уже бывшие) Николай Власов, Сергей Филиппов, Денис Волов, Игорь Репко и Анатолий Бербат решили подзаработать, выгодно реализовав скопившиеся у них «стволы». Как выяснилось на суде, далеко не всегда они протоколировали вещдоки и передавали их на хранение, а время от времени оставляли их себе. Накопилось прилично, 20 «стволов». Нашли покупателей, сделку провернули, но, как выяснилось, спрос значительно превышал предложение. Пришлось ставить дело на поток, и примерно год (если верить материалам уголовного дела) изъятое ими у преступников оружие попросту нигде не фиксировалось.

 

Итог – несколько сотен незаконно реализованных «стволов», поимка и суд, на котором милиционеры были признаны виновными в хищении огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему и боеприпасов, совершённом с использованием служебного положения, а также в незаконном приобретении, передаче, хранении, перевозке, ношении и сбыте огнестрельного оружия, боеприпасов, совершённом организованной группой.

В итоге Власов был приговорён к 4 годам лишения свободы, Филиппов – к 3 годам 6 месяцам, Волов – к 3 годам, Репко – к 2 годам 11 месяцам лишения свободы в колониях строгого и общего режимов. Бербат – к 2 годам 3 месяцам лишения свободы.

 

Это самый банальный пример милицейского оружейного бизнеса, аналогичных случаев в год фиксируется не менее двух десятков. Архангельский случай интересен лишь особым цинизмом продавцов: когда одному из них стало известно, что очередной покупатель на самом деле служит в отделе внутренних расследований и вполне может оказаться подставным лицом с задачей разоблачить преступников в погонах, его подельники подняли коллегу на смех. Мол, не суетись, мы тоже знаем, что покупатель – мент. Мало ли для чего ему нужны «стволы»?

 

А в Екатеринбурге на 4,5 года недавно осудили сотрудника ГУВД Дмитрия Пустынных, торговавшего оружием в одиночку, но с неменьшим размахом, чем его архангельские коллеги. Следователи установили 13 эпизодов хищения и столько же фактов сбыта огнестрельного оружия милиционером Пустынных. Пистолеты отечественного и иностранного производства, автоматы Калашникова он крал из хранилища городского экспертно-криминалистического центра.

 

Но есть дела и посерьёзнее. Месяц назад в Махачкале вскрылись факты причастности нескольких сотрудников милиции к торговле стрелковым оружием в невиданных доселе масштабах. Дело было поставлено со всей серьёзностью: оружие c Украины и из Румынии доставлялось морским путём в Новороссийск, а оттуда – в Дагестан. А реализовали его не только в России, но и в странах Балтии и, возможно, в Польше. У тех, кто перевозил груз, имелись особые спецпропуска, благодаря которым они без досмотра миновали все милицейские посты, – своих, как известно, проверять на дороге не принято. Бизнес успешно вёлся годами, на сегодняшний день установлены факты продажи более 25 тыс. единиц огнестрельного оружия, и у следователей, по их словам, есть информация о гораздо большем числе проданных «стволов».

 

А раскрыли торговцев благодаря курьёзу: МВД Эстонии наконец-то распутало дело 15-летней давности о ввозе в республику крупной партии пистолетов – 30 тыс. единиц. И 5 тыс. из них, как выяснилось, были приобретены не без помощи дагестанских правоохранителей, провернувших тогда одну из первых своих сделок. В общем, неторопливые эстонские следователи помогли российским коллегам вскрыть деятельность ещё одной преступной группы торговцев оружием.

 

О незаконной торговле оружием в ОВД «Царицыно» и вовсе стало известно после расстрела посетителей московского супермаркета бывшим начальником ОВД Евсюковым. После того как Евсюкова задержали, в ОВД «Царицыно» провели проверку наличия стрелкового оружии. В результате проверки была выявлена недостача 13 единиц стрелкового оружия. Потянули за ниточку и, спустя непродолжительное время, задержали бывшего заместителя Евсюкова Алексея Сафонова.

 

Собственно, о том, что Сафонов торгует оружием, милицейскому руководству сигналили уже давно коллеги из ФСБ. Сафонов занял у предпринимателя Олега Зацепина крупную сумму денег, а когда подошло время выплаты долга, привёз ему автомат. Мол, продашь – внакладе не останешься. Зацепин, не ожидавший такого поворота событий, обратился в Управление собственной безопасности, а когда там его подняли на смех, пошёл прямиком в ФСБ. Денег там, естественно, не вернули, но взяли майора «на карандаш». И после ночного расстрела в универсаме «Остров» об автомате, предложенном в счёт уплаты долга, вспомнили.

Говорят, что Сафонов установил новый рекорд реализации максимально большого количества оружия в минимально короткий срок, опередив предыдущего рекордсмена, иркутского милиционера Виталия Поддубняка, осуждённого три года назад. Тот за пять месяцев сумел украсть из помещения УВД Свердловского административного округа Иркутска и реализовать в розницу 71 единицу огнестрельного оружия и более 350 боеприпасов. В должностные обязанности Поддубняка входило хранение и списание оружия, изъятого из криминального оборота. Платили ему, по его словам, «ничтожно мало», поэтому Поддубняк решил подзаработать, пользуясь отсутствием должного контроля. «Настрелять», так сказать. Предприимчивость обошлась ему в шесть лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Сафонову дадут, по всей видимости, не меньше, раз уж он побил рекорд иркутянина.

У военных дела обстоят не лучше: армейские офицеры торгуют «стволами» ничуть не в меньших объёмах, чем сотрудники милиции. Данные военной прокуратуры таковы: за последние 10 лет вскрыто хищений военного имущества (вооружения и боеприпасов) на сумму 480 млрд. рублей. Из каптёрок тащат автоматы Калашникова – за воротами части один такой «ствол» стоит 300–400 долларов, а при перепродаже его стоимость увеличивается почти вчетверо. Со складов пропадают в основном ручные гранаты и мины: их легче всего списать, а стоят они примерно столько же, сколько «калаш».

 

После того как несколько лет назад во Владивостоке военная прокуратура обнаружила пропажу без малого 100 автоматов, а также 20 пулемётов и снайперских винтовок, испарившихся со склада подразделения внутренних войск МВД, по всей России были введены новые стандарты охраны военного имущества. Но ни усиленные наряды, ни дорогостоящая сигнализация не спасли: по данным военной прокуратуры, число хищений стрелкового оружия остаётся столь же высоким, как и раньше. Профилактика преступлений фактически ничего не даёт.

 

После «пятидневной войны» в Южной Осетии только с военной базы в Сенаки российские военные вывезли, по официальным данным, 1728 единиц стрелкового оружия. Но данные, обнародованные Министерством обороны Грузии, на порядок отличаются от наших: со склада в Сенаки исчезли 14 тыс. американских карабинов М4, пулемётов М-40 и автоматов Калашникова. Что характерно: по танкам у нас с грузинской стороной статистика одинаковая (65 единиц захвачено), а вот по стрелковому оружию принципиально разная. По слухам, военная прокуратура взялась было проводить проверку, но о её результатах пока ничего не известно.

 

Директор российского Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов как-то припомнил, что раньше на Дальнем Востоке взрывались целые воинские арсеналы. Несколько лет назад взрывы прекратились, но кто сейчас установит, сколько оружия было списано со складов? 90% воинских складов вообще не соответствуют требованиям режима. И кто там будет разбираться: взорвался склад вместе с оружием и боеприпасами или материальные ценности накануне пожара аккуратно упаковали и вывезли?

 

Профессор Ростовского юридического института МВД России, доктор юридических наук Данил Корецкий, который известен не только как писатель-детективщик, но и как один из самых уважаемых в стране экспертов оружейного рынка, считает, что в незаконном обороте сегодня находится примерно 10 млн. оружейных «стволов», значительная часть которых взята именно оттуда, с неохраняемых оружейных складов. Корецкий считает, что проблема нелегального оборота оружия на сегодняшний день решения не имеет, ибо решение здесь может последовать лишь крайне непопулярное. И это означает одно: у людей в погонах всегда будет возможность «настрелять» до зарплаты, реализуя ворованный «ствол».