Экономика и жизнь

 

— «Тихая эмиграция» — это ваш термин?

 

— Да. Я его придумал сам, но не могу исключить, что кто-то это мог сделать и до меня.

 

— И как вы можете определить это понятие?

 

— Чуть больше года назад на страницах «Ведомостей» я говорил о «тихой эмиграции» среднего класса. Однако с тех пор инфляционная волна этот средний класс значительно сократила. С точки зрения маркетологов, прошлой осенью он составлял до 25% от населения. Традиционно под уровнем среднего класса по критерию потребления понимается возможность спокойно купить предметы бытовой техники из текущих доходов. Год назад это могли себе позволить 15%, а за счет потребительского кредита — 25%. Сейчас эти 25% сократились до 18%. Поэтому сегодня к «тихой эмиграции» потенциально готова верхняя часть бедных, часть образованная, активная, которая имеет нормальную человеческую мотивацию, но при этом не имеет человеческих доходов. Люди начали осознавать, что им крайне неуютно жить в российском обществе.

 

 

Первая — это высокая агрессивность бюрократического аппарата, в первую очередь милиции. Вы не чувствуете себя в безопасности. Помните, как Путин, еще будучи президентом, в одном из своих посланий сказал, что при виде милиционера люди переходят на другую сторону улицы? Это актуально и сейчас.

 

Вторая — это полное нежелание представителей государства что-либо делать. Даже и взятку некому давать, потому что взятки берут только у людей более богатых, чем вы. Вы просто никому не нужны. Попытки оформить паспорт, сделку, зарегистрировать или, не дай бог, перерегистрировать собственность, сделать перепланировку квартиры, повесить новый счетчик оборачиваются серьезными проблемами.

 

Кроме того, люди очень серьезно переживают рост цен. В Москве очень высокие цены, это мы знаем, но во многих регионах России, где доходы у людей совсем не московские, цены приближаются к столичным. У нас на селе 36% населения испытывают нехватку денег на покупку еды.

Девяностые были хороши тем, что при всей лжи и воровстве люди всегда могли получить информацию, которую считали правдивой. Это совсем не обязательно была правдивая информация, но она приносила внутреннее удовлетворение. Сейчас за счет резкого ужимания того, что называется оппозицией, резкого падения профессионализма официальных СМИ, резкого падения образования получение информации, которую вы бы считали правдивой, для многих слоев общества стало невозможным, если не брать во внимание интернет.

 

— Вы говорите, что русские на родине испытывают дефицит информации, которую они могли бы считать правдой. А что, после эмиграции эта проблема может решиться? Западным СМИ россияне доверяют больше, чем отечественным?

 

— Это зависит от идеологических установок индивида. Очень многие из тех, кто уезжает, не воспринимают в эмиграции местную информацию как правдивую. Однако в Англии, например, вы находитесь в чужой языковой среде и внутренне согласны с тем, что на английском языке вам будут говорить ерунду — это другая страна, они другие, по-другому смотрят на мир. У вас появляется безумное количество бытовых проблем, которые поглощают вашу энергию, и проблемы, связанные с правдивостью СМИ, уже не кажутся значительными.

 

— За последние восемь лет жизнь в России улучшилась практически по всем показателям. Почему же сейчас выше уровень эмиграции?

 

— В девяностые годы были сильные надежды на светлое будущее. А теперь стало понятно, что сложилось государство, на фоне которого бандиты девяностых, я цитирую дословно, — «мягкие, сентиментальные, добрые и наивные люди». Сегодня россияне устали от силового решения экономических проблем точно так же, как при Сталине люди устали от силового решения проблем административных. Когда вы не поделили бизнес и одного из вас убивают или сажают в тюрьму по высосанному из пальца делу, это нервирует так же, как нервировал сталинский террор.

А когда человек перестает выживать, он начинает думать — он так устроен. Если в девяностые годы люди бежали без оглядки по узкому коридору до следующей морковки, то сейчас они захотели нормальной частной жизни и поняли, что нормальная частная жизнь и это государство  несовместимы.

Это все подталкивает людей к нормальной жизни за границей. Да, там вы будете муравьями, но в безопасности и в комфорте. Да, испанские, итальянские суды — это тоже кошмар, но вы не нарушайте закон и вы под них не попадете. А у нас — можете попасть. Я знаю человека, который был оштрафован за переход улицы на красный свет при том, что он ехал на машине.

 

— В какие страны наши соотечественники обычно пытаются эмигрировать?

 

— Это зависит от модели поведения. Если люди хотят просто «дачку, где отсидеться», то для среднего класса это прежде всего Болгария. Раньше Черногория была доступна для всех, но теперь уже только для среднего класса и скоро — только для богатых; этот путь уже прошла Хорватия. Кипр давно вошел в разряд «для обеспеченных людей» плюс там случилась экологическая катастрофа — этим летом кончилась вода. Люди побогаче выбирали Испанию, где была развита ипотека, а еще более обеспеченные — Великобританию. Для людей думающих и при этом западных по типу мышления интересны США.

 

— Итого: для людей среднего класса у нас остаются Болгария и Черногория?

 

— Нет, понимаете, Болгария — это нормально, а Черногория — относительно нормально. Она очень стремительно растет в цене, поэтому в Болгарию люди едут активнее. Черногория больше привлекает инвесторов: «Я куплю там дачку, а через пару лет — продам».

 

Есть и те, которые ориентируются на то, чтобы уехать за границу и там жить и работать. Это страны с легким режимом эмиграции: Австралия и Канада в первую очередь, и сейчас открылась Великобритания. Если у вас есть диплом хорошей бизнес-школы, вам сначала автоматически предоставляется ПМЖ в Великобритании, а потом — гражданство. Конечно, если вы не будете драться с полицией, избивать мирных обывателей в центре Лондона и так далее.

 

Есть еще Новая Зеландия. Туда едут люди, либо не понимающие, куда они едут, либо флегматики и романтики. Потому что там, во-первых, отсутствуют какие-либо события, во-вторых — погода меняется каждые 15 минут. Нормальный человек в Новой Зеландии, насколько я знаю, выезжая из дома, берет с собой шорты и пуховик— температура может меняться невероятно.

Можно также наблюдать огромный вал студентов, которые едут учиться, чтобы не вернуться. Из них очень большой процент возвращается.  Существенна, кстати, волна бизнес-реэмиграции, когда человек там чему-то научился и понял, что бизнес-то — в России. И они возвращаются — либо с собственным бизнесом, либо, что чаще, как представители крупных корпораций.

Часто люди, которые занимаются фондовыми рынками, однажды понимают, что жизнь в Париже, например, при правильном подходе может быть дешевле, чем жизнь в Москве. В Париже можно купить хорошую рубашку за 3 евро, а в Москве — нет.

 

— То есть если я еще недотягиваю по своему благополучию до среднего класса, то все равно могу попытаться эмигрировать из страны?

 

— Вы можете взять кредит и купить квартиру за 30 000 евро в Болгарии в рассрочку. Как раз поэтому об эмиграции все больше задумываются люди, которые до среднего класса пока не доросли. Они понимают, что они могут уехать и начать работать по специальности, в том числе по бытовой. Например, парикмахером.

 

— Предположим, у меня есть достаточные финансовые средства, возможности и знания для того, чтобы куда-нибудь втихую уехать. Какие проблемы у меня возникают при эмиграции, скажем, в Испанию?

 

— Все зависит от вашей модели поведения и от того, чего вы хотите. Самая главная проблема у россиян — они не понимают, чего хотят. Человек хочет комфорта и пенсии — он едет в Новую Зеландию и начинает там умирать со скуки. Человек хочет добропорядочности — он едет в южную Германию или Штаты и начинает вешаться от того, что соседи на него стучат или просто косо смотрят. Человек хочет лечь костьми ради своих детей — он едет куда-нибудь и начинает понимать, что западное образование не существует в природе. Человек социализируется в этом обществе, но не получает знаний и умений в нашем представлении.

Испания из нефешенебельных стран — одна из наиболее привлекательных для эмиграции. Классический способ бизнес-эмиграции: вы едете в Испанию, покупаете там газетный киоск за 20 тысяч евро — и все. Вы получаете стабильную прибыль, вы счастливы. Однако возникают проблемы психологические — через некоторое время вы понимаете, что это не ваш мир и так далее.

 

— И часто ли люди, эмигрировав, остаются недовольными?

 

— Я встречал очень много довольных людей. Человек, который эмигрировал, теряет языковую среду, теряет культурную психологию, он меняет самоидентификацию, что очень болезненно. Так вот, если вы исходно были человеком европейской культуры, то вы это переживете проще, чем если бы вы были человеком только местной культуры.

С другой стороны, представители определенных профессий, например ученые, чувствуют себя в эмиграции комфортнее, чем на родине. Ученым есть с кем поговорить про науку, которой уже не осталось на родине. Финансисты же вообще чувствуют себя хорошо где угодно. Любая страна для них — это не более чем некоторый кейс.

 

— Только ли Россия подвержена такой «тихой эмиграции», или можно провести аналогию и с другими странами?

 

— Аналогию провести сложно, потому что Россия — единственная страна, где существует феномен работающей, высококвалифицированной бедности. Вы можете быть блестящим инженером или толковым юристом — и получать копейки. Проблема в том, что у нас социальная среда и государство — как у стран третьего мира, а человеческий потенциал все еще  как у относительно развитой страны.

Эта проблема снимается путем деградации человеческого потенциала, дебилизации общества, но пока она еще отнюдь не решена, хотя государство и прилагает для этого все усилия.

 

Для России эмиграция — это катастрофа, как и для всякого общества, которое к ней не готово. В первую очередь из страны едут наиболее активные граждане, что приводит к деградации оставшихся. Это произошло с Советским Союзом, в клинически чистом виде мы это можем видеть в Чечне… Когда мне сказали, что из Чечни при Масхадове уехала почти вся интеллигенция, я спросил: «А кто же там был интеллигенцией?» И мне объяснили: «Водопроводчики, электромонтеры, медсестры».

 

— Можно ли говорить о том, что в рамках «тихой эмиграции» продолжается утечка мозгов из России? Бьет ли она по экономике страны?

 

— Конечно. Мы сейчас испытываем дефицит нормальных инженеров — они студентами уезжают из России. Вы знаете, что «Боинг» контрактует выпускников МАИ на третьем, на втором курсе? Больше половины толковых специалистов с биофака, а это одно из наиболее перспективных направлений, уже за границей. То же касается всех успешных выпускников. А с другой стороны, что им здесь делать? Зачем быть хорошим инженером, если получать вы здесь будете на порядок меньше, чем на Западе, и при этом все вокруг будут воровать? Зачем вам, ученому, идти в подчинение к откровенно тупому идиоту? Это даже уже не столько подчинение, сколько рабство, а идиот к тому же будет еще и агрессивный. Конечно, на почве этого происходит сильнейший отток умов из страны, который наносит ей ужасный ущерб. Но, с другой стороны, если бы этого оттока не было, то нынешняя система управления эти умы использовать не смогла бы — они бы здесь спились, сгнили, сдохли и так далее. Вот и получается, что эмиграция — «тихая». Люди хотели бы здесь остаться, но не могут — созданные условия их выталкивают за пределы России.

 

— Необходимо ли бороться с такой эмиграцией? И как это делать?

 

— А зачем бороться? Конечно, можно сделать железный занавес. Но ведь эмиграция — это следствие, а не причина. Вам кто нужен? Инженер и ученый или алкоголик и диссидент? Если вам нужны алкоголики и диссиденты — пожалуйста, боритесь с эмиграцией. Но это безумие. Для того чтобы решить проблемы, надо создать условия для потенциальных эмигрантов — чтобы они не уезжали.

 

— Можно ли рассматривать «тихую эмиграцию» как элемент внегосударственного международного обмена, как попытку интеграции в европейское сообщество?

 

— Да, можно, хотя такая форма интеграции очень специфическая, при ней могут сохраняться семейные отношения, обмен мнениями, контакты и так далее. В какой-то степени  это своеобразная экспансия российской культуры. Такой подход к эмиграции немаловажен, потому что я в случае чего всегда могу позвонить и спросить у кого-либо из эмигрировавших знакомых, как обстоят дела на самом деле. Хотя, конечно, это растворяющаяся экспансия — русские не создают диаспоры, они все силы прилагают к тому, чтобы интегрироваться в общество, чтобы общество забыло, какая у них фамилия, чтобы их дети были немцами, шведами, китайцами, арабами…

 

— Чем все это кончится, как вы считаете?

 

— Эмиграция будет продолжаться. Если она будет идти, как идет, то старенькие профессора умрут, преподавать будет некому, в России вымрут научные школы. Исчезнет источник квалифицированной научной эмиграции. Ну а «дачная», «колбасная» эмиграция, разумеется, сохранится.

 

 

 

 Перейти в форум "Сам себе адвокат"