Экономика и жизнь

 

 

— Чем нынешний финансовый кризис может обернуться для простых граждан?

 

 

— Думаю, ничем. Потому что, как мне кажется, дергается в основном та часть общества, которая в целом живет неплохо. Имея определенные доходы, эта часть задумывается над тем, куда эти деньги вкладывать, чтобы они, как говорится, не теряли свою стоимость в течение того инфляционного процесса, который у нас развивается уже много лет.

 

— А что будет с потребительскими кредитами, с банковскими вкладами частных лиц? Ведь 98-й год был не так давно.

 

— Не надо смешивать 98-й и 2008-й. Дефолту 98-го на протяжении нескольких лет подряд предшествовал дефицит бюджета, и страна, по существу, имела не очень большие валютные резервы. Мы стали заложниками громадного движения спекулятивного капитала. Спекулятивный капитал легко движется и уходит туда, где высокие доходы и есть определенная стабильность. То есть он уходит с нестабильного рынка на другой — пусть менее выгодный, но более стабильный.

 

— Сейчас в России произошло то же самое?

 

— Нет. Сейчас это произошло в США. Прав был старик Маркс, когда говорил о цикличности развития. Подобный кризис на рынке недвижимости у американцев случился в конце 70-х годов. Американский народ забеспокоился: а что будет с нашими средствами в банках? В Америке очень много небольших штатных банков было вовлечено в кредитование населения. Но там уже тогда действовала система страхования вкладов до 100 тыс. долларов. Столкнувшись с такими настроениями в обществе, министерство финансов США сделало заявление: средств в федеральном Агентстве по страхованию вкладов достаточно для покрытия всех 100-тысячных депозитов, имеющихся в банковской системе (кстати, против учреждения такого агентства в России на протяжении 10 лет выступали так называемые олигархические банки). Кроме того, американские власти заверили граждан, что при необходимости государство профинансирует недостаток средств. То есть государство вовремя и внятно заявило о своей позиции. И сейчас мы наблюдаем схожую картину: с соответствующими заявлениями выступили и Буш, и оба кандидата на пост президента США, и руководство Федеральной резервной системы. Они делают все, чтобы успокоить общественное мнение.

И у нас на недавней встрече правительства с президентом говорились в этом смысле вполне правильные вещи. Минфин выделяет дополнительные средства, Центральный банк снижает нормативы резервирования. Насколько я понимаю, сейчас наши банки сталкиваются с тем, что занимать средства у зарубежных кредитных институтов стало труднее: они сегодня больше о себе беспокоятся.

 

— Некоторые аналитики утверждают, что в сложившейся ситуации можно забыть о потребительских и автомобильных кредитах, а тем вкладчикам, у которых на счетах более 100 тыс. рублей, надо крепко задуматься. Что вы на это скажете?

 

— Я бы таким аналитикам языки вырывал. Сейчас надо быть достаточно аккуратным в высказываниях. Потому что население на протяжении реформ, которые идут с середины восьмидесятых, прогорало не раз, и люди, даже не разбираясь толком в деталях и нюансах, внимательно следят за тем, что происходит и кто что говорит. Поэтому, уж коли ты аналитик, то выражайся поаккуратнее. Или высказывайся так, чтобы население не очень тебя поняло, а вот власти предержащие восприняли твои высказывания как определенный сигнал.

Что касается автомобильных кредитов, то я бы их в Москве вообще запретил выдавать, потому что ездить невозможно (смеется). А если серьезно, то с автомобильными и потребительскими кредитами у нас очень сильно размахнулись. Насколько я понимаю, банки испытывают трудности не только с наличностью, но и с тем, что среди получателей кредитов достаточно много жулья: автомобиль вроде бы куплен в кредит, а потом банк не может ни автомобиль найти, ни деньги вернуть. С потребительскими кредитами в этом смысле еще хуже. Такие кредиты, на мой взгляд, должны давать не банки, а фирмы, которые торгуют, допустим, бытовой техникой и т.д. Это вроде бы мелочи, но на круг они складываются в серьезные проблемы.

 

— Вы говорили о том, что не надо сеять панику. На ваш взгляд, какую роль сыграла психологическая составляющая в ситуации, сложившейся на российском рынке?

 

— У граждан достаточно высокий доступ к источникам информации, и они хорошо осведомлены о ситуации, например, на американском ипотечном рынке. Даже не вдаваясь в цифры, проценты, детали, люди реагируют на это нервозно, потому что рынок жилья очень важен и для нас, несмотря на его неразвитость, несмотря на задранные цены квадратных метров, особенно в Москве. Так что психологическую составляющую я бы не сбрасывал со счетов.

 

— Почему зарубежные фондовые рынки падали плавно, а на нашем случился такой обвал?

 

— В определенной степени этот обвал связан с тем, что иностранные инвесторы бросились искать более стабильные рынки. Или вот наш славный министр финансов взял да и сказал в январе этого года в Давосе, что Россия не понесла существенных потерь в ходе мирового финансового кризиса и может считаться «островом стабильности». Зачем такие слова говорить? Инвесторы ведь и на слова реагируют, а потом сталкиваются с реалиями. И бегут…

 

— Закачивание бюджетных средств в банковскую систему приведет к росту инфляции. Есть ли у путинского кабинета инструменты для ее сдерживания?

 

— Послушайте, ну почему Америка, имея громадный внутренний и внешний долг, успешно борется с инфляцией? Потому что с ней можно бороться, только создавая конкурентную среду. Конечно, при этом доходы населения не должны быть излишними. Люди должны получать доходы в соответствии с предоставляемыми обществу товарами и услугами. Здесь должны соблюдаться пропорции.

Вот, кстати, США борются с импортом из Китая, настаивая на ревальвировании юаня. Товары из Поднебесной и на американском рынке разные — качественные и не очень, но тем не менее цены на них создают эту самую конкурентную среду.

 

— И президент, и премьер-министр, и министр финансов России утверждают, что с экономикой у нас все в порядке, а все неприятности — извне, из-за американского кризиса («они нас подставили» — оценка Д.А. Медведева). С вашей точки зрения, наши руководители правильно себя ведут или это некое заклинание рынка, попытка скрыть реальное положение дел?

 

— Я не думаю, что это заклинание, что их советники настолько наивны, чтобы предлагать, допустим, президенту высказываться именно в таком духе. В целом экономика действительно развивается нормально. Есть определенные отставания, которые накопились за последние двенадцать (ни в коем случае не хочу сказать — восемь) лет, когда не уделялось должного внимания многим отраслям, когда, например, наше машиностроение сильно подсело.

 

— Хорошо. Есть внешние факторы, а наше руководство ни при чем. Будто не было истории с «Мечелом», склоки между ВР и «Альфа-Групп», не было войны на Кавказе… Эти «невнешние» факторы не стали причиной обвала российского фондового рынка? Кто все-таки несет ответственность за происходящее?

 

— Конечно, руководство страны должно нести ответственность. Я считаю, что заявление Путина по «Мечелу» было опрометчивым. Публично так высказываться нельзя, даже если компания была не права. И потом: кто позволил «Мечелу» стать монополистом? Мы же за рынок. Тогда почему на рынке есть монополисты, и не только «Мечел»? Значит, власти где-то что-то прозевали в свое время, а потом начали нагибать.

И речь в данном случае не столько о миллиардах долларов, которые потеряла российская экономика, сколько о ее репутации, о репутации тех, кто этой экономикой руководит.

 

— Правительство выбрало три системообразующих банка, которым выделены бюджетные средства для борьбы с банковским кризисом: Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк. Выбор первых двух объясним — это государственные кредитные учреждения. А Газпромбанк почему попал в эту компанию?

 

— Во-первых, это основной банк для «Газпрома». А во-вторых, на рынке ходят слухи, что в числе его основных акционеров есть весьма значительные, весьма авторитетные и весьма влиятельные люди. Но это всего лишь слухи…

 

— А почему в этом ряду не оказались, допустим, Альфа-банк или Банк Москвы?

 

— Альфа-банк достаточно самостоятелен в выборе клиентов. Это банк группы, а в группе есть важные и разнообразные интересы. Но это все-таки не банк с определенной государственной вовлеченностью. А Банк Москвы — это банк Москвы.

 

— Как вы смотрите на наши перспективы: повторение 98-го года исключено?

 

— Этого просто не может быть. У нас нет дефицита бюджета. Нынешнюю ситуацию мы переживем.